ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

К Бердичевским мы вообще-то направлялись совсем не для написания материала из разряда «Журналист меняет профессию». Родилась идея к 65-летию Победы открыть новую рубрику под названием «Фронтовая реликвия». Боевая награда, солдатский треугольник, осколок, извлечённый хирургом, дневниковые записи - да мало ли их, памятных дорогих вещиц, каждая из которых может рассказать свою уникальную историю! Устами ещё живых ветеранов, устами их близких, детей, внуков, хранящих семейные предания и сами уцелевшие реликвии...
У Якова Исааковича Бердичевского, помимо ордена Красной Звезды, медали «За оборону Сталинграда» и других наград, к его парадному мундиру полагается ещё и кортик.

«ЭКСТРЕННО!»

...В назначенный час нас встречают приветливо. Но почему-то в этой маленькой, запредельно чистой квартирке сразу ощущается тревога. Часто, прерывисто дышит хозяин. «Какое интервью? Это же пытка!» - мелькает мысль. Супруга, Любовь Александровна, старается скрыть, что расстроена.
- Ночью ему плохо было. Врача вызвала.
Звонок извещает, что терапевт из поликлиники прибыл. Пока идёт осмотр, мы оказываемся на кухне. На столе - номер «Советской России», на стене - старый календарь с прекрасным портретом: «Генералиссимус Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин». Понятно: здесь политических симпатий не меняют.
- Дело очень серьёзное! - доносится из комнаты. - В БСМП надо, экстренно!
- Не хочет в стационар, потому что я болею, - шёпотом поясняет нам жена.
- Может, во второй половине дня? - робко возражает ветеран.
- Какая вторая половина? Собирайтесь, вызываю «скорую»!
Врач набирает «03», пишет направление и с пожеланиями выздоровления отбывает. Тут мы понимаем, что настал момент «поменять профессию»: представить едва передвигающуюся по дому Любовь Александровну в качестве сопровождающей невозможно.
Минут через 20 Яков Исаакович - в полной боевой готовности. Пытаюсь помочь ему надеть куртку, но он успевает подать мне (!) пальто прежде. Однако не всё так быстро... Посидим. Подождём.
- Странно, что врач не дождалась «скорой», - роняю я.
- Так ведь у неё работа, столько других больных, -с сочувствием ответствует Любовь Александровна.
- А чего это вы одетые? - огорошивает прибывшая, наконец, бригада. - Это же не такси! Раздевайтесь, сначала посмотрим вас. Может, и ехать не придётся.
- Врач сказала, с таким диагнозом экстренно!
- В направлении ничего такого не указано. Что беспокоит? А где амбулаторная карта? Ксерокопии себе сделайте, если она в поликлинике! Укол сделаем... Послушаем... Да, собирайтесь.
Первый час дня.
- Сам, сам, - обувается Яков Исаакович.

«НИКОГДА Я НЕ БЫЛ НАЧАЛЬНИКОМ»

Пока мы едем до БСМП, ветеран, которому после лекарства чуть-чуть стало легче, каким-то непостижимым образом в секунды располагает медиков к себе.
- Я не пью, не курю, по бабам... только по линии военкомата, по общественным делам навещаю. Красивую прожил жизнь. Никогда никаким начальником не был - ни до войны, ни после. Слесарем работал. На «КАМАЗе» - в ремонтно-механическом цехе, на агрегатном заводе, ныне - автомобильном... 28 лет отдал морской авиации, с 37-го года. Во время войны разбился у нас лётчик, только съездивший домой на побывку. 23 года всего, жена молодая осталась. Мы все потрясены были. Комиссар наш голову сломал: как встретить её? Что сказать? Чем утешить? Собрал трёх офицерских жён - поехали... Я тогда сказал себе: «Пока летаю - никакой жены, никакой семьи». 27 декабря 1962 года последний свой вылет совершил. В отставку майором вышел (подполковника уже позже присвоили), только тогда о личной жизни позволил себе подумать. Люба у нас в секретной части работала - приехала ко мне в мой родной Мариуполь той зимою 23 февраля. Она намного моложе меня. А теперь вот - 47 лет прожили вместе. И неплохо прожили! 70 лет мне исполнилось - говорю, года нешуточные, надо завещание написать. 80 стукнуло - пойдём, говорю, туда, где одну бумагу на двоих дают, в загс то есть!
- А кортик, Яков Исаакович? - рискую задать свой вопрос.
- Это холодное оружие, номерное. Офицерам его на парад выдавали, а мне на вечное хранение оставили. Я распорядился: сдать в военкомат... когда он уже и Любе не нужен будет. Как он ко мне попал?
- Приехали! - машина останавливается у подъезда приёмного покоя. Видимо, фронтовую реликвию и повесть «Кортик. Часть вторая» придётся отложить до лучших времён. Сверкает чистотой одетый в пластик холл Центра высокотехнологичной медицины. Ветерана усаживают в кресло на колесиках.
- Вы - сопровождающие? Так, все вещи сдать. Раздевайте дедушку до трусиков. Документы, деньги - домой, в реанимацию ничего нельзя. Ах, вы не родственники?
- Это лучшая подруга моей жены! - мгновенно оценив обстановку, на ходу импровизирует ветеран.
- Нет-нет! Тогда сдаём всё по описи: паспорт, удостоверение участника войны, деньги - до копейки считайте, из карманов всё доставайте. Не бойтесь, не пропадёт.

«СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ?»

Яков Исаакович безропотно укладывается под одну простынку на функциональную (импортную) кушетку-каталку.
- Распишитесь! «Автограф» - о сданных на хранение вещах. Вдвоём (чтобы побыстрее, врачи торопятся, «скорая» постоянно подвозит всё новых пациентов) мы отвечаем на вопросы, которые ветерану уже задавали. Теперь - обследование, черёд специалистов. Каждый будет подходить со своей «обоймой» (впрочем, в точности повторяющей предшественника). Ни дать ни взять - следователи!
Первый, молодой, похоже, из реанимации. Бейджики (помянешь добрым словом визуализацию из стандартов «5S» «Бережливого производства»!) далеко не у всех, остаётся догадываться, какое отделение кто представляет. Или надоедать расспросами дежурным медсестрам.
- Что болит у тебя, дед? Повернись-ка.
Мне становится неловко за молодого эскулапа. До сих пор ветерану никто не «тыкал»...
В реанимацию его не положат. Это значит - носильные вещи и документы можно забрать.
- Распишитесь!
- Я хотел бутылку воды купить, - пересохшими после укола губами произносит Яков Исаакович.
- Ну, дед, давай, ладно! А то тут начнётся: воды купить, штаны поддёрнуть, - врач, видимо, так шутит. Но мне кажется, из-под белого халата явственно - нет, не выглядывает, а в упор смотрит не... представитель XXI века, а ветхозаветный герой, имя которого стало нарицательным. Кто он, интересно, по званию? По возрасту - ровесник тех, кого инструктор майор Бердичевский когда-то учил летать...
«Как стоите, поручик?!»
- Сколько ему лет? - обращается ко мне спустившийся в приёмный покой следующий специалист.
- Девяносто два.
- Ха-ха-ха!
Днём раньше по телевизору был репортаж, как в Москве поздравляли с 95-летием артиста Владимира Зельдина. И никто почему-то не смеялся. Мне снова становится не по себе. Украдкой бросаю взгляд на Бердичевского. Он абсолютно спокоен. Тут до меня доходит: эти «шуточки» он просто пропускает миме ушей - не слышит! Уникальное свойство?
Дело затягивается.
- Участковый врач ведь уже диагноз ставила.
- Она - что, снимки смотрела?
- Нет, слушала.
- А-а.
Специалист уходит. Опять - не тот профиль. Снова - ожидание, осмотр. Яков Исаакович по-прежнему лежит, укрытый простынкой. Радуюсь про себя, что в помещении хоть тепло. Третий час, как врачи не могут определиться с диагнозом. И принять решение, в какое отделение госпитализировать. Он хочет пить. Очень. Но раз нельзя - значит, нельзя.
- Девушки, - подхожу к медсестрам за стойкой-ресепшеном, - можно воды?
- Наверно, да.
Яков Исаакович садится на своём функциональном ложе, благодарно принимает у меня чашку и очень серьёзно говорит:
- Я - советский офицер. Я не могу, чтобы дамы передо мной стояли. Сядьте, пожалуйста.
Клиентура приёмного покоя постоянно меняется. Соседа на коляске отправляют домой. На безмолвный вопрос в глазах Бердичевского отвечаю:
- Он молодой ещё, 83 года всего.
Яков Исаакович тихо смеётся.
- Сколько времени?
- Без двадцати три.
- А военный ответил бы: «14.40». Для военных сутки - это 24 часа.
- Да я рядовая, Яков Исаакович! Медсестра гражданской обороны на случай войны!
- А я специально спросил.
Приходит девушка с тазиком и кисточкой и внезапно начинает с середины красить стену. Моют полы - за чистотой следят. Всё чаще ловлю сочувствующие взгляды медсестёр. Время идёт.
Ещё один осмотр, те же вопросы: чем болел, в каком году, что беспокоит и т.д. Понимаю: диагноз - вещь сложная. Теперь на компьютерную томографию повезём.
- Это долго?
- Само обследование - нет, а вот описание...
По тому, как тепло прощается с Яковом Исааковичем врач, проводившая томографию, ясно: за несколько минут он успел завоевать её сердце. Может, если бы сразу со «скорой» - сюда, на томографию, всё было бы проще?
За ширмой он прикрывает глаза. Какие картины возникают в его памяти? Может, осень 40-го, первые дни службы в 119-м авиаполку ВВС Черноморского флота? Или вспоминает он четвёртый свой диверсионный полёт (бомбили румынскую нефть), когда подбитый самолёт пришлось посадить на воду? Через 40 часов их подобрал тогда тральщик... Или ранение под Дуванкой при обороне Севастополя? Или лето 44-го, когда сбылась мечта его жизни - был направлен в школу авиации ВМФ в Перми?
16 часов. Медсестрам пора сдавать смену, они беспокойно переговариваются: «Дедушку-то поднимать надо...».
Но вот и долгожданный результат! Звонят в отделение: «Инвалид войны. Есть одно место?».
Ура, можно одеваться. Можно покинуть каталку. Ещё раз ответить на вопросы - теперь уже врача того самого отделения, в котором предстоит лечение. Ещё раз - подпись.
- Тут расписаться, там... Не иначе, в загс попал! - не теряет присутствия духа ветеран. - Выходит, обследовали по всем стандартам!
- Спасибо вам за ваш труд! - прощается он с персоналом приёмного покоя.
Ни слова недовольства! Ни жалобы! Ни тени упрёка!
В лифте сообщаю:
- На 11-й этаж едем, Яков Исаакович.
- Я высоты не боюсь,- звучит в ответ. - Летал на уровне 21 тысячи метров!
Высокие технологии остаются внизу. Отделению, как видно, до этого «формата» ещё придётся подождать. Какая палата для ветеранов? Знакомьтесь - полный комплект, шесть коек.
- Меня зовут Яков, представляется сопалатниткам ветеран.
- Дед, а дед! - ясно, что обращение по имени-отчеству и уж тем более - на «вы» здесь, в «неформальной обстановке», точно исключается.
Заправить постель - самообслуживание. Ну, всё. Мы прощаемся. Пятый час. Ужином, надеюсь, накормят. Хорошо всё-таки, что Любовь Александровна осталась дома... Надо отзвониться, успокоить.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Высокие технологии плюс «человеческий фактор», то есть высокий профессионализм, плюс своевременное обращение - как известно, сумма слагаемых становится залогом успешного лечения. Но медицина «высокотехнологичная», увы, не означает «сверхскоростная». Тест на выносливость надо ещё пройти. А за «фактором», как за маскхалатом, часто скрываются не только достоинства, но и многие пороки, и хамство - в том числе. Порой они сопровождают и высокие технологии в качестве бесплатного приложения.. Спам, так сказать! Для человека молодого и с хорошим иммунитетом такие «тесты» и «вирусы», наверно, не опасны.
А для фронтовиков, перед которыми (особенно в юбилейные даты) мы так истово и на всех уровнях клянёмся, что не забудем их подвиг, так гремим штампами, сляпанными из «военного лихолетья» и «мирного неба», так публично каемся в былом невнимании, так бываем щедры на хорошие слова, обещания и показательные мероприятия? Есть над чем задуматься.
Повезло Якову Исааковичу. В очередной раз выстоял. «Он - Герой России?» - снова слышу голос медсестры из «скорой». После испытаний «по всем стандартам» могу засвидетельствовать: да, герой! Каких у нас действительно всё меньше. Штампы наготове: «Ничто не вечно. Время безжалостно». Только время?

Хочу выразить особую благодарность корреспонденту газеты «Вести Камаза» Ольге Костиной за предоставление материала!

И в столь знаменательную дату. Хочу поздравить всех, кто прошел через тяготы этого времени! Сказать спасибо нашим дорогим ветеранам. И я желаю всем остальным, что бы вы заботились и относились к этим людям, которых становится все меньше, со всей чистотой души. Помните их подвиг, и пусть он хранится в ваших сердцах.